Вступительное слово. Собственно, что можно сказать о стихах? Лишь одно - стихи это или не стихи. По моему поэзия не виньетка для житейских историй или философских откровений. У нее лишь одно предназначение: как сказал патриарх - глаголом жечь сердца людей. В ином четверостишие это может и не получиться. Но стремление к тому дорогого стоит.
Стихи Андрея Карклина
Мост самоубийц
Голове на шарнирах предплечий
Не вертеться — крути, ни крути...
В этот, несколько праздничный, вечер
Лучше тихо шатаясь сойти.
Над Москвою шутих трассировки,
Темный скверик в нетрезвом бреду...
Что важней — легкий плеск в поллитровке
Или вишни в Нескучном Саду?
Крымский мост нас держал за сандалии,
Нас поранить боялась река,
Встык ее присномертвенной дали
Мне мерещилась тень Рыбака.
Ноги стрелами — в звезды и в ветер,
Дальше всплеск и, наверное, дрожь...
Солнце будет сушить на рассвете
Брызги тех, кто в расплате за ложь.
Здесь Андреевский знак умноженья,
Как окна Пресвятого карниз...
Авва Отче! Из адского жженья
Мы возносимся нимбами вниз!
Оленушке
Как ты целую жизнь прожила без меня?
На площадке из черных и белых полос
Я играл в сочетанья чернил и огня,
Но в твой мир ничего, кроме сна не принес...
Как ты целую жизнь не видалась со мной?
Наше море слезинкой скользит по щеке...
Только слезы другие и ветер иной,
И гриппозная дымка не тонет в реке.
Как ты сотню веков не входила в наш дом?
Он вон там - под горой, за углом синевы,
А еще... ожидают нас: пасмурный гром
И бумажное небо в проколах листвы.
Встреча ставит меж нами безумную даль:
Вместе будем - лишь только расстанемся вновь.
Это пыль над садами, незрелый миндаль...
Это вздор! И, наверное, это любовь.
Новый 2011-й
Смыт последний рассвет уходящего года
Снегом, тем, что не плакал, лишь молча курил...
От еловых острот изнывает порода,
Осень брызжет в ступеньки стеной, у перил.
Город мертвых снежинок несется, несется...
И луна роет ямки в постелях детей.
Только счастье вернется и солнце вернется
На больной гололед битых сном площадей.
А потом... Будет утро на день не похожим.
Будет день (утром так обещавший всем быть)
Улыбаясь родным полупьяным прохожим
Из воскресшего снега Царь-Город лепить!
Новый год желт как лист с календарной картинки,
Одержимости светом не видно конца...
Это очень легко — щуря слез паутинки,
Улетать за весной на лыжах отца.
Четверг
Урчал нисан в утробах песен,
Вдали желтел цикад двурог...
В канун распятья мир был тесен
И гол, как алчный римский бог.
Доска вечери, три оконца,
Рубанка след, пятно сучка...
Закат вольет фарады Солнца
В электроемкость светлячка...
Лишь вой. На глыбах Моисея
Песок, песок... И без конца
Иуда в ночь рыданья сеет,
Как бисер почерка Отца.
Смерть уксус льет на стенки ада,
С креста Его снесут во тьму...
Три дня. И будет всё как надо.
Как надо будет... Но кому?
Из книги «Главный Целовальщик СНГ»
Недосказанность, как промедленье
Занесенной руки и ножа...
Для огня отсырели поленья
В дряблом сердце ночного ежа.
Иногда он отбрыкивал лапой
И пытался комком колким стать...
Из-под шкафа его, косолапой
Шваброй вмиг ты умела достать!
Но однажды из ящика с ватой
Непоседливый братец исчез -
Он ушел в свой чудной и косматый,
Так тобой ненавидимый, лес.
Он ушел... А тебе будут сниться:
Фотографии - старый альбом,
Топот ног и иголка-ресница
На бумажном листе голубом...
ВВЦ
Там, где в пузе гигантской подковы
Греет руки гранитный швейцар,
Над вороньим проклятьем Иовы
Разбухает таинственный шар.
Сон Распятия тонок и тесен,
Уголь нимба воды тяжелей...
Тьмы фонарных плевательниц песен
Топят в урнах попсовый елей.
Веры нет? Вера есть! Apostolica!
Брызги луж превратились в Аш-О...
Вознесен над керамикой ролика,
Я шепчу: «Умирать хорошо»!
Всё прощу. И забвение и травлю...
И могилу в полынных ветрах.
Здесь, на этом асфальте оставлю
Поцелуи, надежды и страх!
Небесная вода
Ночной фонарь, кивнув, повис дождем,
Три капли он оставил в том конверте -
Мол, дескать, ценим, любим вас и ждем...
А мне два шага, за бордюр, до смерти.
Не слышно в лужах визга тормозов,
Никто не знает — стонет ли синица...
Дожди стучат по доскам образов,
А мы, сквозь плачь, свои им дарим лица.
А завтра солнце грянет на асфальт
Свой вечный крен, за вычетом простоя...
Тверды морщинки боли, как базальт,
Но их, мой друг, ей Бо, копить не стоит...
Пояс астероидов
Мышиный трупик в стебельке картона,
Дыханьем свит листок календаря...
Служа возницей в смерти Фаэтона,
Я по вселенной гнал наверно зря.
Ловчей летели зайцы и синицы...
Но скрыл веснушек Зевса черный рой,
Как топкий, тонкобровый сон Денницы
Голгофит крестный бархат над Горой.
Псалмы, ракеты, мачты и рассветы...
От них вдоль неба нестерпимый звон!
Осколки моей лопнувшей планеты
Белеют сонму чаек в унисон.
Меня тепло встречали на Сатурне,
Я был любим в Урана льдистой мгле...
А здесь, в голубоглазой серной урне,
Я лишь воспоминание о Земле.
Но все равно... Цветок совьется в строчку,
И дней ненастья на запястьях лет
Подарят всем, бредущим в одиночку,
Туман рожденья и кончины свет!
Завтра
Мне зелень бросилась на грудь,
Но боль не вынула из чрева -
Вдали отчетливо синела
Бездонной рукописи ртуть.
Вода приклеит лист тетрадный
К доске Великого Поста:
Над ней капелью многорядной
Мне в сон свисает кровь Христа.
Я выну косточки из лилий
Пинцетом завтрашних тревог,
А твой бесплодный кот Василий
Мяукнет: «Ты не одинок»!
Моим друзьям
Когда до смерти пол-изгиба
Сухого пальца на курке,
Я ртом ловлю — так ловит рыба -
Личинку счастья в коньяке.
Родитель пули пахнет маслом,
Зарницей в порохе-песке,
Он точит крохотным, ненастным
Бойком засечку на виске.
Гадать над мертвым может каждый,
Что раньше — гильза или крик?
Вам я — бессмертным и отважным -
Ладонь раскрою - напрямик.
Ладони тьму не проницали,
Кичась клеймом «паши и сей»,
На них так искренне мерцали
Святые лбы моих друзей!
Подражание С.Есенину
Месяц острым клинком-негодяем
Сучье вымя проткнул на снегу -
Пять щенков с непоставленным лаем
Родила она в мерзлом стогу.
А теперь старый пес и убогий,
С жесткой шерстью, растущей из пор,
Рахитично подтаскивал ноги,
Продираясь сквозь желтый забор.
Двор разметив спиралью блошиной,
В палисаднике плешь пропотев,
Ты лежишь под зубастою шиной,
Как из цирка уволенный лев.
Ты хитрец, ты вреднюга, однако.
Все скулишь, сон мой едкий губя...
Я тебя не покину, собака,
Над глазами морщинки любя...
Пародия на любовную лирику
Рубашку грез моих надень, надень...
Ты ландышей пахучих благодать!
Ты попкою разглаживаешь тень,
И тень моя спешит к тебе опять!
В твоем паху дыхание моё
И пульс чуть ниже зова ягодиц...
Я небо поцелую в забытьё
И вытру пот с расставленных ресниц!
Ты смех, а я вселенская тоска,
Ты плачь, а я мятущаяся суть...
Мне жить нельзя, когда в обвод соска
Молчит твоя фарфоровая грудь!
